Психологическое лечение аллергии, астмы и нейродермита.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Добрый вечер, Николай и Алина.
Николай Линде: Добрый.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Чтобы сразу переходить к теме заявленной, это лечение аллергии и астмы, я предоставляю вам слово, как автору и создателю методики.
Николай Линде: Геннадий, ну самое главное, что это лечение аллергии и астмы психологическими методами. И конкретно методом эмоционально-образной терапии. Потому что это, конечно, должно вызвать некоторый переворот сознания у слушающих. И, в общем-то, может быть протесты у медиков. С этим мы сталкивались. Но факты – упрямая вещь.
Вот я автор метода эмоционально-образной терапии, и развиваю его 30 лет. Алина – моя верная последовательница, ученица, и показывает блестящие результаты. Еще 30-20 лет назад я сталкивался со случаями аллергии, и наш подход применял, просто надеясь на какой-то результат. Но результаты превзошли все мои ожидания. Аллергия проходила иногда после одного сеанса, что совершенно поразительно. И что самое главное – что это совершенно взрывает представление о механизмах возникновения этого заболевания. Это, оказывается, психологическая причина. И причину мы вскрывали.
Какие-то похожие аналогичные результаты тогда публиковали авторы последователи метода НЛП, правда, они действовали другими средствами, чем мы. Я поэтому не буду в это вникать. Но вывод такой – аллергия, по большей части, является реакцией страха, который проявляет иммунная система. Потому что вот я смотрел разные теории возникновения аллергии и, конечно, главное, говорил, что это избыточная реакция иммунной системы, которая, по сути дела, вынуждена почему-то нападать на собственный организм. Вот механизм аллергии.
Но почему возникает такая избыточная реакция? Вот этого ни одни врачи не объясняют. Но мы поняли, что причина психологическая. Потому что, например, родители запугали ребенка какими-то воздействиями. Воздействиями пыльцы, воздействием пчел, собак. Страх, он работает и на физиологическом уровне. И иммунная система дает избыточную реакцию на безопасный, на безопасный, по сути дела, агент.
Вот вам некоторые истории. У меня училась в институте, и пошла учиться ко мне в мастер-класс женщина уже зрелого возраста. У нее ребенку было несколько лет. У нее была совершенно ужасная аллергия на ос. Она говорила: «Когда меня оса ужалит, то я раздуваюсь, как шар. Как Пьер Ришар в этом фильме про «Невезучих», если смотрели. Буквально так. Тут же приезжает «Скорая» и везут меня в больницу, чтобы спасти, чтобы у меня не было отека Квинке, анафилактического шока. Колют мне хлористый калий, по-моему, и я возвращаюсь». Это буквально чуть ли не каждый год происходит. Потому что у них такая интеллигентная московская семья. Папа там крупный ученый. Они всегда любили свою дачу подмосковную, а там всегда жили осы. И обязательно, хоть одна да тяпнет.
Я говорю: «Давай, как мы делаем». Хитрость нашего метода состоит в том, что все эмоциональные и физиологические реакции мы превращаем в образы. Вот представь, что тебя ужалила оса. Вспомни свою реакцию. А теперь представь, на что похожа твоя реакция, первое, что приходит в голову. Цепочка образов сейчас уже стерлась у нее в голове, но она точно привела к маме этой девушки. Потому что мама там была сама очень тревожная и контролирующая. Она контролировала всю семью. И папа, хотя гениальный ученый, он все равно типа дурак, так сказать. И было видно, что это связано с влиянием мамы.
Мы стали возвращать маме ее воздействие мысленно: «Мама, твоя дочка выросла. Она уже со своей головой на плечах. Она может так не пугаться». Но на каком-то моменте эта женщина стала явно, что называется, тормозить. Психологи меня поймут. Она стала оказывать, как говорится, сопротивление. Говорить: «Все, я уже не могу. Осталось 10 процентов, я чувствую. Потом доработаем». Я говорю: «Знаешь, понимаешь, какая тут история? Нельзя быть чуть-чуть беременной. Либо ты освобождаешься полностью, либо ты все еще зависима». Она говорит: «Я поняла. Я потом доработаю. Мы вернемся. А сейчас я не могу». Не положено давить на человека. Я говорю: «Ладно, как хочешь, потом доработаем».
И самое интересное, что потом мы об этом даже не вспомнили, и спокойно пошли в отпуск. А осень мы встретились опять в институте, в буфете. И она кидается ко мне с такой радостью: «Николай Дмитриевич, вы знаете, летом я убедилась, что вы правы». Я говорю: «А что ты убедилась?». «А меня ужалила оса, и я совершенно не опухла, и все у меня было хорошо. Два часа прошло, я так обрадовалась, и решила пойти рассказать об этом маме. Мама сидела на террасе. Я взошла на террасу, и только увидела маму, я тут же снова опухла. Тут же у меня случилась вся история. Меня опять на «Скорой» отвезли». «Получается, все-таки у тебя аллергия на маму, а не на осу. Понимаешь?». Вот мы подтвердили. Подтвердили. Я говорю: «Давай доработаем». «Нет-нет. Я потом сама».
Действительно, года через три она мне сказала, что она сама доработала, и у нее проверено аллергии на ос больше нет. То есть оса покусала, но ничего не произошло гарантированно. Мне остается ей верить. Она, так сказать, не будет выдумывать. Это точно. Главное, что мы убедились, что аллергия имеет явно психологическую подоплеку, и может быть устранена, если подоплека устранена.
Вот это очень важная тоже общая позиция. Потому что даже люди, врачи многие вообще считают, что психосоматика – это какая-то ерунда. А даже если признают, то они считают, что все равно нельзя считать, что психология является причиной соматического явления. А мы это утверждаем. И даже мы считаем, что если мы можем снять психологическую подоплеку, то и соматическая исчезает. Вот в чем революционность этого подхода, что психология может быть средством лечения, и радикального лечения. Вот мы этого добиваемся. Я, может быть, долго говорил, но так сказать, сейчас вы зададите вопросы или передадите слово Алине.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Один вопрос. Как понять, есть ли какие-то четкие критерии даже для врачей, чтобы оценить, что аллергия относится больше к психосоматике?
Николай Линде: Критерии простые. Что чисто соматическое лечение по сути дела не снимает аллергию или снимает только временно. Она возникает снова. А если мы проведем психологическое лечение, то аллергия исчезает полностью, и не только на сегодняшний день, как от таблетки, а навсегда. И больше этот агент не вызывает аллергии.
Главное еще, конечно, врачи, как говорится, в голове не держат, что это может происходить из-за психосоматики, и можно послать к психологу. Потому что большинство из них не знают этих примеров нашей практики. И конечно, не ко всякому психологу пошлешь. Многие психологи, которые занимаются, скажем, чисто поведенческой терапией или когнитивной терапией, они, конечно, аллергию не снимут. Это именно наша находка – эмоционально-образная терапия, которая позволяет эти вопросы решать. Поэтому надо нам просто дружить с врачами и вырабатывать общие критерии.
Конечно, если у человека уже анафилактический шок и есть угроза жизни, то конечно, некогда заниматься психологией, а надо срочно принимать меры. И мы тоже так рекомендуем. Поэтому рисковать не надо. А можно лечить потом.
Соматические чисто симптомы ушли, а потом, так сказать, можем обсудить, выявить причины, снять психологические причины. И больше аллергия не возникнет просто потому, что причина устранена. Мы считаем, что причиной аллергии являются некоторые эмоциональные состояния, как и для большинства психосоматики. Вот у меня есть один друг кардиолог. Он мне присылает постоянно пациентов с паническими атаками.
Как он различает? Он как-то научился различать. И видит, что нет никакой причины соматической в их заболевании. Им плохо, они умирают, им кажется, что они потеряют сознание, упадут. А он видит, что явно нет ничего с точки зрения кардиологии и ничего, так сказать, показывающего причины болезни. Он говорит: «Вам к психологу» и дает мой адрес. Они приходят ко мне. И я часто за один сеанс все вылечиваю. Бывают, конечно, сложные случаи, когда надо несколько встреч.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: А можно вопрос еще по простым случаям? Если это аллергия у ребенка, механизм формирования тот же самый?
Николай: Нет. Причины могут быть либо вот в этих внушенных страхах со стороны родителей. Причем бывает, что этот страх передался еще в утробе матери. Мать тревожилась по какому-то вопросу, а ребенок очень чувствителен ко всем эмоциональным реакциям матери, когда он находится в ее утробе. Соответственно, ребенок, когда родился, у него сразу появились аллергические реакции. Бывает, и прижизненно.
Вот могу рассказать очень красивую историю. Одна врач, женщина, очень возмутилась моими заявлениями на какой-то моей лекции, что родители ответственны за аллергию детей. Она пришла ко мне типа на сеанс, но стала, прежде всего, нападать на мою теорию: «Как вы можете такое утверждать? Вот, например, у моего сына не было никакой аллергии на котов. А в три года возникла жуткая аллергия. Даже маленькая, буквально маленькая шерстинка попадет ему в колготки, а он весь покрывается, красным становится. И слезы на глазах, нос заложен. От чего это может быть? Как у него могло это возникнуть?».
Я говорю: «А откуда вы знаете, что у него не было аллергии до этого?». «Как? У нас было два больших рыжих кота. Он с ними валялся, тискал их все время, гладил. И у него никакой аллергии не было». Говорю: «Интересно. А куда коты пропали?». «Родилась сестренка, и я уговорила сына ради сестры отдать котов. Потому что они прыгали к ней в кроватку и садились к ней на лицо». Я говорю: «Мадам, вообще вы понимаете, что вы сделали?». «А что я сделала?». Я говорю: «Вы нанесли вашему сыну ужасную травму. Во-первых, когда рождается второй ребенок, ребенок первый уже чувствует, что у него отняли маму, отняли кусок материнской любви. А тут еще любимых котов отдали».
Получается, была жуткая психологическая травма. И любая шерстинка напоминает ему об этой травме. Вот и все. И когда она попадает к нему в колготки, организм все равно узнает. Вот любимые коты – их у меня нет. А еще мама провела с ним идеологическую работу, что он должен. Я говорю: «Вы понимаете, что он после этого может вообще возненавидеть всех женщин потому, что сестра лишила его любви?». «Да что вы такое говорите? Он должен для любимой сестры».
Я думаю: что у человека в голове? Как ребенок в три года должен своей сестре? Почему он должен? Ничего он не должен, конечно. Значит, такое воспитание. И сами родители часто не понимают, как они часто нарушают элементарные психологические законы. Извините, опять я долго говорил.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Нет. Вы говорили не долго. А можете еще на каком-то примере показать этапы работы? Как это происходит? Уже, как будто заглядывая во внутреннюю кухню.
Николай Линде: Во внутреннюю кухню, на примере с аллергией на собак. Я читал лекции в каком-то институте, название которого я сейчас и не вспомню. Подрабатывал. Денег было мало в 90-е годы. И вот я там читал лекции. И какой-то мужчина, уже взрослый, лет за 30 тоже к нам ходил. Он говорит: «У меня есть аллергия». Не помню, почему он поднялся. «У меня есть аллергия на собак ужасная. А я очень люблю собак. У меня дома собака. И все время нос заложен. Мне аллерголог говорит, что надо ее типа убрать. А когда она меня, играя, за лицо схватила немножко, у меня вообще все красным пошло. Отек такой был».
Говорю: «Давайте посмотрим вот эту реакцию аллергическую. Представьте, что она перед вами находится. Как она выглядит? Образ вашей эмоциональной реакции». В этом вся фишка – в визуализации эмоциональных реакций. С этого начинается все. Он говорит: «Там родители выплывают, что-то они говорят». Я говорю: «А что родители говорили?». «Они говорили: «Не трогай собак, они грязные, они заразные», а я всегда очень любил собак в детстве». Вот это называется родительское предписание, которое вселяет страх, и получается сшибка мотивов. Человек хочет, ребенок очень хочет к собакам, но нельзя. Вот эта сшибка порождает аллергию. Он, скажем, касается собаки – тогда он нарушил родительский запрет, и он виноват. У него из-за чувства вины может возникать реакция и из-за страха. Соответственно, я говорю: «Представьте родителей, скажите: «Я понял, собаки не грязные, они не опасные. Прикосновение к ним не несет ничего плохого». Как бы мы назовем это контрпредписанием, то есть наоборот сказать.
Что тогда происходит? «Мне как будто легче становится. У меня нос начинает дышать». У него был нос заложен прямо на лекции. «Но у меня очень много гнева возникло против родителей». Понимаете? У него есть еще подоплека эмоциональная – обида, которую он никогда не высказывал, от которой тоже может набухать слизистая, скажем, и слезы там могут быть скрытые. Я говорю: «Можешь высказать родителям все свои чувства прямо сейчас в воображении», реально не надо. Он высказал. У него сразу краснота, образ красного чего-то, оно все ушло, нос задышал совершенно свободно.
Вот в течение 15 минут была вся работа, и нос задышал. Я все ждал, когда он придет на следующее занятие, чтобы спросить об отдаленных последствиях. Я встретил его. Он почему-то не ходил долго. Пришел через месяц и говорит: «Я хочу сказать, что я сейчас играю с собакой, получаю удовольствие, и никакой аллергии нет. Нос дышит совершенно свободно». Вот подтверждение. Но справок я не брал у него. Видите, такой механизм, когда убирается эмоциональная подоплека аллергической реакции.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: А можно не совсем экологический вопрос? А если этот механизм использовать в обратную сторону? Были ли подобные случаи, когда получилось спровоцировать какой-то ранний симптом?
Николай Линде: Нет. Нет. Мы этим не занимаемся. Даже ради науки вредить пациенту мы не будем.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Не ради науки. Неправильно кто-то трансформировал образ. Например, это вызвало обострение. Такого нет явления?
Николай Линде: Я не сталкивался. Может быть, потому что я всегда правильно действовал.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: И возможно, последний вопрос. Если мы берем, переходим на кожу. Нейродерматит, например, и подобные заболевания. Есть ли какая-то принципиальная разница?
Николай Линде: Да нет. У меня были случаи. Сейчас просто я не подготовился. Истории с тем, что исчезал нейродермит. А! Могу рассказать историю про нейродермит.
Студентка говорит: «У меня нейродермит. Я год не могу вылечиться. Врач мне приписала антигистаминные препараты и какой-то крем. У меня все равно не проходит. От чего это может быть?». Я говорю: «А когда это возникло? Представь, на что похоже это?». Говорит: «Знаете, как будто наждачная бумага трет мне это кожное место, кожу». На руках там, по-моему, на лице. «А зачем она трет?». «Типа для моей безопасности». «От чего она тебя защищает?».
«Она меня от мира защищает». «А что, мир опасен?». «Нет, мир не опасен». «Тогда скажи этой наждачной бумаге «спасибо, я знаю, мир не опасен, можешь меня не тереть». Понимаете? Это же реакция раздражения на опасность. То есть связано опять со страхом. «Что тогда возникает? Видишь мир, который безопасен?». «Почему-то я вижу метро». Я говорю: «Интересно, почему метро?».
И тут у нее происходят инсайты. Она говорит: «Ой! Я поняла. Я в метро два года назад подцепила какую-то чесотку». Как она подцепила в метро чесотку? Почему она в этом уверена? Я не спрашивал. Времени не было. Это просто было на занятиях. Она говорит: «Я подцепила чесотку. От нее вылечилась. Но после этого у меня возник нейродермит». И я понял, что она с тех пор стала бояться заразы в метро, и защитилась наждачной бумагой от мира, чтобы чистить свою кожу. Я не стал ее, надо было ее видеть, она так разозлилась, говорит: «А как же? Почему врач мне вот это прописала? Какое она имеет право? Это же психология, а она ничего не понимает». Я говорю: «Что делать? Врачи у нас не обученные этому. Извини».
Я никак не мог ее успокоить. Она очень разозлилась на врачей. Я даже не знаю, честно говоря, прошел ли у нее этот нейродермит, но причина нейродермита была вскрыта за 5 минут совершенно очевидным способом. Думаю, что прошел. Просто я ее больше почему-то не встречал, не спрашивал. Были какие-то еще случаи, где явно прошло, но сейчас что-то не всплывает у меня.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Так, возможно, последний вопрос.
Николай Линде: Вы Алину уже помучайте.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Один вопрос, потому что мне сейчас в голову идея пришла, может кто-то ее реализует, у кого достаточно опыта. Хотя это искусство, но нельзя ли сделать какую-то такую памятку для людей, чтобы они самостоятельно хотя бы попытались убрать симптоматику?
Николай Линде: Я надеялся на это. Когда я развивал эмоционально-образную терапию, у меня была такая вдохновляющая идея, что я могу создать метод, которым люди могут пользоваться самостоятельно. К сожалению, я убедился, что мечты нереальные. Почему? Потому что наша работа включает в себя интерпретацию образов. Это очень тонкая терапевтическая работа. А люди не умеют. И, как правило, когда они сталкиваются с каким-то образом, который особенно негативный, они, прежде всего, что хотят? Они хотят его истребить, выкинуть, закопать, сжечь. И, в общем, делают совсем неправильно. Это неправильно. Надо чаще наоборот, скажем, погладить, и сказать, что ты хороший, например.
Могу в этом смысле по другой психосоматике привести пример. Он уже классический. Он, скорее, относится к проблемам с сердцем. Пришел ко мне как-то мужик и говорит: «Николай Дмитриевич, вы знаете, у меня порча. Я обошел половину экстрасенсов Москвы, и никто не может порчу мне снять. Вы моя последняя надежда». Он истратил кучу денег потому, что экстрасенсы берут в 10 раз больше, чем психологи. Я уже слышал про эту историю и сказал его родственникам: «Скажите ему, что я психолог, который снимает порчу, тогда он придет». Он пришел. Я первый раз его вижу, говорю: «Откуда вы знаете, что у вас порча?». «Знаете, все время в груди что-то болит: то сердце, то еще рядом. Терзается как-то мучительно. Ничего врачи сделать не могут. И врачи говорят, что совершенно здоров. Что остается? Может быть только порча».
Вообще, даже логично рассуждает. Я говорю: «Хорошо. Я вам помогу. Только для начала нам надо увидеть вашу порчу. Вот она сидит на этом пустом стуле. Представьте, как она выглядит?». Он говорит: «Ух ты! Это огромный зеленый дракон. У него когти такие, зубы. И он, сволочь, рвет мне все в груди. Истерзал меня, гад такой. Я бы его убил просто, изгнал, но сил не хватает. Помогите, Николай Дмитриевич». Я говорю: «Хорошо. Я вам помогу. Только сначала вы послушаете меня и сделаете для эксперимента ровно то, что я прошу. Я потом вам объясню. Мысленно протяните руку, положите ее на лоб этому дракону, погладьте его и ласково скажите: «Я знаю, ты хороший». Что тогда происходит? Он говорит: «Ой, дракон почему-то заплакал». Я говорю: «Если дракон заплакал, значит, мы на верном пути. Давайте его дальше гладить и говорить ему, что он хороший».
И дракон потерял свои зубы, когти, и крылья и превратился в плачущего мальчика. Представляете, какие чудеса? Я говорю: «А теперь надо узнать, отчего мальчик плачет?». «Да что там узнавать. Я и так знаю. Потому что мама не любит. Меня мама никогда не любила. Я ее даже недавно спросил: «Мама, почему ты меня никогда не любила?». Мужику уже за 40 явно. Она мне говорит: «Понимаешь, сынок, меня тоже в детстве не любили. У меня образовалось ледяное сердце. Я не могу тебя любить». С тем я и ушел. Я говорю: «Понимаете, получается, никакой это не дракон, никакая это не порча. А это у нас называется несчастный внутренний ребенок. Он страдает по материнской любви, и мучает тем самым ваше сердце». Психологические механизмы. «А вы еще хотите его убить, изгнать. Тем самым вы еще хотите его травмировать. Не надо так поступать».
«А что же делать?». Я говорю: «Придется вам полюбить этого ребенка». «Как это? Почему я?». Возмущение такое. Я говорю: «А что, будем маму ждать?». Он говорит: «Да, вы правы. Маму не дождешься». «Тогда придется вам полюбить. Потому что если я полюблю, толку не будет. Правда?». Он говорит: «Да, вы правы. А я не умею любить». Я говорю: «Вы посмотрите вообще, хороший парень? Вам нравится?». «Да, хороший». «Тогда я буду вам говорить, а вы будете ему тут же транслировать. Хорошо?». «Что, вслух?». Я говорю: «Нет, можно про себя. Только по-честному, как я вам, так и вы ему. Хорошо?». «Хорошо, договорились».
И начинаем: «Ты – это я, я – это ты. Мы с тобой одно целое. Я тебя люблю. И ты будешь всегда в моем сердце. Я ни за что не откажусь от тебя. Потому что я родился тобой, из тебя вырос и всем тебе обязан». «А он мне не верит» — говорит этот мужик. Конечно. Это первая линия обороны. Я говорю: «А вы что его обманете?». «Нет, ни за что. Зачем мне его обманывать?». Я говорю: «Тогда так и скажите: «Я не буду тебя обманывать. Зачем мне тебя обманывать, если ты – это я, а я – это ты. Мы с тобой одно целое. Зачем мне себя самого обманывать? Ты мне дороже всех на свете. Я переживаю из-за твоих страданий, и они на мне отражаются. Поэтому я тебя люблю и принимаю тебя полностью». Тогда он заулыбался. Я говорю: «Это хорошо, но недостаточно».
Потому что я знал, куда я его веду дальше, и это будет понятно дальше. Я говорю: «Скажите ему снова: «Ты всегда будешь в моем сердце, я ни за что не отвернусь от тебя. Я тебя очень люблю и ты мне дороже всех на свете». «Тогда он бросился мне на шею». Я говорю: «Это замечательно, но еще недостаточно. Продолжайте». «Я тебя люблю, ты всегда будешь в моем сердце. Ты неотъемлемая часть моей личности. Я принимаю тебя полностью, так сказать, безоглядно».
«Что тогда происходит?». «Ой, он куда-то исчез». «А куда он исчез?». «Знаете, он как будто вошел в меня, и растворился во мне». «А что вы теперь чувствуете?». Он говорит: «Скажите, Николай Дмитриевич, а я не сойду с ума от счастья?». Я говорю: «Нет. Знаете, от счастья с ума не сходят. Скорее, наоборот, от несчастья. Так что радуйтесь и получайте удовольствие. А порча-то где?». Тут он понял, что порчи нет. Это был шок, конечно. Потому что он 20 лет ходил по экстрасенсам, тратил кучу денег и лечился от несуществующей порчи. Мне даже было его жаль в этом смысле. «Извините, что так пришлось резко изменить ситуацию, но иначе бы не получилось». Он сказал, что летает как на крыльях и счастлив. Но через два месяца пришел еще на один сеанс. И пришлось повторять. Надеюсь, что сейчас все хорошо.
Вот люди некоторые готовы к экстрасенсам ходить пожизненно, а к психологам ходят редко, через пень колоду. Но это уже людей не переделаешь. Вот такая история. Это не аллергия, но это тоже психосоматическая реакция на собственные внутренние страдания, которые он не осознавал.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Вы, по сути, рассказали квинтэссенцию метода.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Вы не против, если я помучаю теперь Алину Спиридонову?
Николай Линде: Да, конечно. Для чего мы ее позвали?
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Николай, небольшая просьба: вы можете у себя теперь звук выключить? Если потребуется, в любой момент вы включите его, и прокомментируете, либо зададите вопрос.
Николай Линде: Хорошо. Выключаю.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Алина, я сейчас передам вам слово. У меня только одна просьба. Мы когда с вами общались, вы сказали, что там есть два случая, когда лечение астмы парадоксальное. В одном случае – это гиперопека, а в другом, наоборот, это отсутствие любви.
Алина Спиридонова: Что, в принципе, одно и то же.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Да. Это не совсем очевидная мысль. А можете с нее начать?
Алина Спиридонова: А может, аллергии сначала, продолжить Николая Дмитриевича?
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Если так удобнее, то начнем с более простого. На примере аллергии, как это происходит?
Алина: Мне бы хотелось начать именно с одного примера с аллергией. Потому что здесь до меня говорили уже о кожных заболеваниях. А у меня как раз и случай подготовлен такой. Мне, должна сказать, повезло с врачами. Потому что, будучи из семьи медиков, и сама имею отношение к больнице, ко мне часто присылают именно из больницы. И часто приходят сами врачи. Поэтому я буду за них заступаться. Уже понимают. Пройдя сами через все это, уже понимают. Была ситуация, когда звонок в дверь. Открываю, там стоит мужчина говорит: «Вы знаете, мне врач сказал: «Идите к психологу» и дал вашу визитку». Уже то место, куда посылают.
И вот приходит сам врач непосредственно с аллергией, которого я знала, 30 с небольшим лет. Говорит: «У меня такая ситуация, сильнейшая аллергия. Живу с ней с 4 лет. Аллергия очень экзотичная: на все фрукты и овощи, выращенные не в нашей полосе». Вот что из средней полосы России – все прекрасно. А что дальше… За всю жизнь ни одной мандаринки. Мечта – съесть гранат. Попробовать.
Говорит: «Вот я раньше думал, что могу с ней жить нормально, но был на дне рождения у друзей, и в салат вместо яблока положили айву. В итоге весь покрылся сыпью, стал задыхаться». А сыпь у него после каждого приступа аллергии такая, что она не проходит по несколько дней на коже. Говорит: «Зуд и начинаю задыхаться». Бывает и без этого. Я говорю: «Хорошо».
Чем хорош метод эмоционально-образной терапии? Мы идем через тело. И возвращаясь к вашему вопросу о том, можно ли навредить. Вот, Николай Дмитриевич, простите, навредить можно. Потому что никого так не обманешь, как обманешь себя. Иначе, какой смысл был строить себе защиты? Ибо что-то сделав не так – увы, можно.
В общем, идем от тела. Тело – это то, что врать не научилось, и то, что говорит нам чистую правду. Поэтому спрашиваю: «Хорошо. Вот как ты чувствуешь? Вот если ты что-то съедаешь, как у тебя это ощущается на физическом уровне?». Говорит: «На физическом уровне, вспоминаю. Такое ощущение, что странно, как будто по лицу кошка когтями скребет». А это прямо то, что надо.
Да, я должна отметить, я всегда клиентам сначала объясняю, что это у вас не галлюцинации, ничего, на слова внимания не обращайте. Первичное человеческое мышление всех людей – это мышление именно образами, картинками. А все, что мы делаем словами – это уже научения. Поэтому да, первое, что приходит тебе в голову, вот кошка, лапа. Я говорю: «Посмотри, что это за кошка, как ты к ней относишься?». К кошке относится замечательно. Она красивая, она замечательная. Хорошо. Приносит ему вред, но относится он к ней замечательно. Говорю: «Хорошо. Давай на два еще стульчика положим то, что ты при этом получаешь. Вот здесь кошка, а здесь то, что ты при этом получаешь, когда она тебя так скребет». А там что-то большое, сверкающее и прекрасное. Говорю: «Хорошо. Притронься к этому прекрасному». А это прекрасное – это чувство, что всегда-всегда все будет хорошо и безопасно, и любовь. Говорю: «Хорошо. Замечательно». Это же врач. Ему надо все понимать.
Говорю: «Давай, а вот здесь тот, предположим, Олег, который впервые вот это ощутил». А там мальчик как раз четырех лет. Говорю: «Хорошо. Садись на его место. Посмотри вокруг. Что происходит?». Я на дне рождения. «На что ты смотришь?». А смотрю я, предположим, на Машу. Она такая замечательная. Я пришел к ней на день рождения. Она просто в розовом платье стоит. «Хорошо. При этом ты на нее смотришь, что ты чувствуешь?». А мне страшно. А мне страшно. «А почему тебе страшно?». «Мама плакать будет». И у кошки в это время начинают проявляться следы мамы. Рассказывает, а вон кошка на маму похожа. «И что же тебе мама говорит?». Мама говорит: «Вырастешь большой, уйдешь к какой-то девице. Маму забудешь. Мама плакать будет».
Кстати, чуть упустила. По официальной версии медицинской, семья у него тоже врачи, все началось в того, что как раз в четыре года он попробовал ананас на дне рождения. И вроде как ананас что-то там сделал с иммунной системой, и включился механизм вот этого отрицания. По официальной версии. А он действительно там ел ананасы на дне рождения. И все. Поэтому, как только какой-то экзотический фрукт или хотя бы относительно экзотический попадает к нему в организм, включается: «Мама плакать будет». И кошка начинает шкрябать, тем самым давая ощущение принятия: всегда все будет хорошо, только никаких баб. Вот вам такой детский гипноз.
Пересаживайся обратно. Согласен ты так? говорит: «Нет, я конечно, понимаю. Ерунда какая-то. И жалко. Нет, ну за мамой ухаживать надо. Мама же сейчас пожилая. Я не могу к ней не ездить».
Говорю: «Понимаешь, я не призываю тебя сдавать маму в дом престарелых. Давай попробуем по-другому». Чем очень хорош метод эмоционально-образной терапии, что мы все делаем мягко и главное экологично. Простраиваем не как нам, терапевтам кажется, должно быть, а как это будет экологично самому клиенту и природе.
Говорю: «Хорошо. Попробуй сейчас сказать так: мама, я никогда не буду для тебя мужем, мужчиной. Я для тебя сын и только сын. Но при этом мы можем любить руг друга, как мама любит сына и сын любим маму. И никак иначе». Вот это «и никак иначе». «Как мама тогда реагирует?». Мама возмущается. «А мальчик, который сидит на стуле у нас 4-летний при этом как?». А он не верит. Спроси у него: «Олег, а что было бы, если бы мама так согласилась?». «Было бы здорово. Мы бы с Машей играли. И мама бы любила».
Вообще-то, ты имеешь право играть, даже если твои права были нарушены. Да, так случилось, но даже если твои права были нарушены, ты все равно можешь. И проговаривай маме много раз: «Мама, вот так и никак иначе». Мама в конечном итоге соглашается. Здесь очень важный момент, тоже который был изобретением Николая Дмитриевича, называется инвестиции эмоциональные. Потому что, какое бы решение человек не принял, в него инвестирует, то есть что-то вкладывает, на что-то надеется, соглашаясь на тот или иной сценарий.
И мы забирали его инвестиции и из мамы, и из вот этого образа сверкающего, замечательного, что оно будет. Я забираю из тебя все свои надежды и ожидания, которые я в тебя вложил. Возвращали обратно. Мальчик, сидящий на стуле, был все более и более доволен. И под конец уже, скажи маме: «Мама, я вообще-то имею право уйти от тебя, когда я сам буду к этому готов, и когда мне будет нужно». И таков порядок вещей в природе. Хотя мы все равно с тобой можем любить друг друга и общаться, но так как обоих это будет устраивать.
Проговаривая все это, кошка исчезала, кошка, которая мама, исчезала, отходила. «Представь, что ты от нее уходишь. Вот просто уходишь в свою жизнь». Все хорошо. «А если мама недовольна?». Да, я люблю провоцировать. Вот люблю. «Мама, представь себе, очень недовольна. Возбухает и говорит: вернись». А мне все равно. Я уже взрослый мужик. Проверяли здесь и сейчас. Я, может наглость, даю аллергены.
И держу их, узнавая, какая аллергия. Вот прямо там дала грейпфрут. Съели с превеликим удовольствием. Потом мы с ним общались довольно длительное время. Каждый раз по два килограмма мандаринов и гранаты. «Ощущаю себя счастливым человеком». К маме ездить, правда, продолжил, но раз в месяц, а не каждые выходные. И аллергия больше не возвращалась. Это было уже несколько лет назад. Вот так вот.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: А можно один вопрос.
Алина Спиридонова: Конечно.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: То, что прошла реакция на аллергию, выразилось еще в чем-то поведенчески, помимо отношения к маме?
Алина Спиридонова: Женился уже.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: А есть прямая связь между?
Алина Спиридонова: Естественно, прямая связь. Потому что, когда с ним еще общались: «Да, я вижу, что красивая женщина. Но отношения… и мама». Такая разумная осторожность, как он это называл. Потом, когда мы уже смотрели, это было в дальнейшем, смотрели этого «разумно осторожного Олега», сказал «неразумно перестреманный дурак», как он сам себя назвал.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Я в таком плане, что есть еще поведенческие реакции, где четко проходят ограничения. Вы, убирая симптом на аллергию, вы открываете какие-то новые возможности, которые ранее были заблокированы.
Алина Спиридонова: Да. Мы убираем пробку, которая заткнула эти возможности. Пробку развития. Ведь почему было принято решение? Это отмена своего какого-то природного компонента. Мне больше нельзя проявлять себя природно. Убирается доступ к какой-то своей жизни. Возвращая это, конечно, человек может жить полной жизнью. Про строение личности. Каждая работа – это про строение личности. Возвращение себе себя.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Понял. Теперь повторю тот вопрос, с которого начала, может, не совсем удачно. Вот эта мысль для многих парадоксальная, что астма она может возникать и от недостатка любви, и, наоборот, от такого переизбытка, гиперопеки. Почему это так?
Алина Спиридонова: Вот здесь мне уже не нравится эта характеристика – переизбыток любви. Совсем не о том речь. В том-то и дело, что то, что часто называют любовью, ею не оказывается.
Начнем с того, что у нас в нашем методе уже набралась такая статистика, что можно распределить первопричины заболеваний. Вот в частности, аллергия, как правило, упирается в тревожность мамы. Мама тревожилась, что он уйдет куда-то. Врожденная – если при беременности мама тревожилась за ребенка. И у ребенка возникает аллергия.
Так вот с астмами, как правило, упирается все в конечном итоге в холодность мамы. И должна отметить, извиняюсь за отступление, что по статистике возникновения заболеваний, где больше всего этих заболеваний? В благополучных странах. В странах Европы, в Америке. Я была крайне удивлена, что там практически у всех есть аллергия, и астматик каждый четвертый. Мне американец, с которым я непосредственно общалась, не поверил, что у меня нет аллергии: «У всех есть». Потому что это отстраненность от детей и сниженная ценность детей.
С астмами в частности. Одно дело, когда говорят, что такое любовь? В чем она проявляется? Любовь – это следование за потребностями и за природой другого человека. Поддержка его в его проявлениях, в его природе. Особенно, когда касается ребенка. Ребенок же зависим от мамы.
Но если классическая мама, отторгающая – здесь все понятно. Например, приходит женщина, говорит: «Всю жизнь живу с астмой. Захотела забеременеть. Врачи сказали, что с астмой беременеть нежелательно. А если беременеть, то пить всю беременность какое-то количество препаратов всегда. Не хотелось бы. Хочется нормально забеременеть и родить». Хорошо. Давайте смотреть. У астматиков, у них проблема выдоха. Опять же, имеем через тело. Попытайтесь сделать выдох, и что вы при этом чувствуете? Она берет у меня лист бумаги, и сразу рисует что-то голубое, говорит, что это айсберг. Говорю: «Хорошо. Покажите мне буквально на теле, где у вас он находится?». Она сначала показывает вот тут. «Вы не понимаете». И рисует рисунок, где ее тело, буквально узкая часть горла, а так он занимает все тело. Причем тело на рисунке еле-еле прорисовано.
Хорошо. Давайте выложим сейчас этот айсберг, посмотрим, какое у вас к нему чувство. «Я к нему привыкла. Он мне нравится. Он мне придает какую-то весомость», Хорошо. Давайте высадим ту вашу часть, которая придает весомость. А там маленькая девочка. «Айсберг, что для тебя?». «Он все, что у меня есть. У меня больше ничего нет». «А чего у тебя нет особенно? Больше-больше всего, чего тебе не хватает?». «А не хватает мамы». Вот прямо образ мамы. Мама стоит за айсбергом. Где-то вот здесь в комнате расположи. Мама стоит за айсбергом. Какая была ситуация? Почему нет мамы?
А мама занимала очень весомую должность, и когда девочке исполнилось 1 год и 2 месяца, она ее оставила няне, а сама ушла. И няня была вроде как замечательная, и девочка к 5 годам свободно говорила по-французски. Еще бы понять, зачем это надо девочке. Маму она видела. У нас семья, следующая европейским аристократическим традициям. Родители вообще не обязаны каждый день встречаться с детьми. Но видят вечером.
Хорошо. Пересаживайся на место девочки. Что ты здесь чувствуешь? Как тебе здесь? «Мне плохо и тошно, и очень-очень холодно». Хорошо, скажи айсбергу: «Я больше не буду тебя замораживать». Я разрешаю тебе выразить все-все твои чувства. Девочка начинает плакать, клиентка на месте девочки. Айсберг начинает таять и становится бурным потоком воды. И что интересно? Мама, стоящая сзади, крайне недовольна, начинает возмущаться.
Когда мы переходили на место мамы, я люблю въедливо: «А чем мама недовольна?». А мама недовольна то, что дочка растет, и может переплюнуть. Нет, отстраненная. Мама родила слишком рано, как ей видится, хотя 26 лет. И она не хочет слишком рано стать матерью и бабушкой: «А если эта родит? Это что, я бабушкой стану?».
И заметьте, становится бурным потоком айсберг, и со стороны уже клиентки она говорит девочке, что «Я никогда не буду отнимать у тебя твою женскую сущность. Я никогда не буду отнимать у тебя твою энергию. И ты имеешь право на всю любовь мамы, даже если она тебе ее не дала».
И следующее. А представь себе образ всего мира. Я люблю, когда мама не дает. А скажи теперь миру: «Мир, а я согласна получать твою любовь, даже если кто-то в этом мире меня недолюбил, и даже если этот кто-то – мама». Ребенок принимает любовь. А клиентка, которая сидит рядом – дышит.
Я не помню, как называется этот прибор, которым они интенсивность выдоха меряют. Но она мне показывала здесь и сейчас: «Я дышу. Я даже не знала, что это так бывает. А я пойду домой шарики надувать». Вот была детская мечта. И потом прислала мне фотографию: стоит с шариками, которые надула сама. Потом, кстати, выяснилось, что это и упражнения определенные у медиков для дыхательной системы. И прошло у нее все за один сеанс здесь и сейчас.
Я сделала проверку, насколько она отсоединилась от мамы и от маминых притязаний. Хорошо. Мама здесь, которая не могла тебя принимать. А ты хочешь посмотреть, почему у мамы это так? Сказала: «Нет, наверное, она сама может разобраться. Захочет – к вам придет». И вот на этом сепарация произошла полностью. При том, что периодически посмотреть, как, что случилось, но здесь это было не нужно.
Вот в этой конкретной ситуации куда-то еще идти? Ребенок отдал полномочия и ответственность маме – и астмы не стало. Но это была классическая холодность и отстраненность.
Николай Линде: Я хочу. Можно? Я когда-то прочитал, 20 лет назад, я не помню, в какой книжке. Я не знаю, кто автор этой концепции. Это западная концепция, что астма связана с холодностью матери. Но самое интересно, примерно 20 лет назад тоже я убедился, что это правда, на семинаре. Я объявил семинар по работе с психосоматикой. И одна женщина, сама психолог, такая, очень мощная, полная: «А у моего сына астма. Ему 5 лет и он не может без ингалятора обходиться. Покажите, как работать с астмой». Я говорю: «Ребенка-то нет. Как я буду работать?». «Но вы же заявили – показывайте». Такой наезд прямо.
Я говорю: «Хорошо, давайте через вас. Можно через родителя. Такое часто получается». «А как?». Вот представьте, здесь на стуле сидит ваш сын. Как его зовут? «Вова». Хорошо, пересядьте на этот стул, и превратитесь в Вову, станьте Вовой мысленно. И обращаюсь к ней: «Вова, посмотри, а на том стуле твоя мама Лена сидит. Как мама Лена выглядит?». И она в шоке каком-то: «Не знаю, почему это получается. Я вижу, что моя мама – Снежная Королева». Я тоже не ожидал такого сразу эффекта, попадания в десятку. Я знал эту концепцию, хотя ее на западе тоже отрицают. Я говорю: «Перейдите, пожалуйста, обратно. Сядьте. Станьте Снежной Королевой. Объясняйте, почему вы Снежная Королева». Она молчит, начинает, как говорится, тормозить.
Я говорю: «Наверное, с мужем развелись?». «Развелась». «А сын, наверное, похож на мужа?». «Похож». «И вы его сердцем не принимаете?». «Да, я его сердцем не принимаю». «Все понятно». «Но дело еще хуже». «А куда хуже-то?». «Я вообще мужчин не принимаю потому, что я обижена на отца. Потому что он очень плохо обращался с моей мамой». И вот мы начали все это разбирать, начиная с отца. У нее было очень много гнева против отца. Вы этот гнев отпускали. И стало понятно, что из этого гнева как раз она свою женственность не сформировала. У нее женственность стала формироваться прямо на глазах.
В итоге, час работы и она простила мужа, приняла сына и стала доброй мамой. Снежная Королева растаяла. На этом мы закончили. Детали стерлись уже в моей памяти. Но на следующий день семинар продолжался. Она пришла, и первая заявляет: «Меня после нашего занятия, как говорится, трясло и колбасило целый день. И я хочу повторения». И мы повторили, но уже с меньшими слезами, меньшими трагедиями, но прокрутили всю эту историю. Опять она пришла в состояние доброй любящей мамы. И потом семинар закончился.
А через полгода примерно она пришла ко мне учиться в мастер-класс и говорит: «Я пришла потому, что мой сын с тех пор ни разу не кашлянул. Ингалятор мы выбросили. И когда под Москвой горели торфяные болота и все астматики поступали в больницу, в стационар, врачи к нам приставали: «Когда вы в стационар поступите?». Я говорила: «Мы не поступим». И мы выкинули ингалятор. Врачи говорят: «Да вы что, он же сможет умереть». Я говорю: «Ничего, все будет хорошо». Так и было».
А самое интересное, что через 15 лет после этой истории она прислала мне вариант статьи, где написала о том, как лечить астму у детей, работая с мамой, где изложила этот самый случай с самой собой, но не упомянула меня. Но почему-то попросила моего одобрения для публикации. Ей нужны были публикации. Мне это не понравилось, конечно. Я сказал: «Вы должны, во-первых, были упомянуть, кто был терапевтом. И затем, наверное, взять меня в соавторы все-таки». Мы это исправили.
Мне статья не очень понравилась, потому что она умолчала там про своего отца. Переделывать я не стал. Где-то она это опубликовала в каком-то сборнике. И даже мне прислала выходные данные. Но я не помню, мне почему-то не очень приятно, потому что это все-таки немножко нечестно. Но самое главное, что я благодаря этому узнал, что мальчик здоров. 15 лет прошло, астмы нет. То есть отдаленные результаты подтверждали. Правда, она написала там, что она потом лечила его методом материнской любви, который выработал какой-то, я забыл, известный на то время психолог. Забыл фамилию, но он довольно известный. Но как бы она пришла к этой материнской любви, если бы не было вот этой перемены мест слагаемых. Поэтому такое важно.
Но, в принципе, конечно, астма может происходить не только из-за потери материнской любви, из-за холодности, но и из-за других эмоциональных конфликтов. Там всегда есть сшибка мотивов. Один мотив, например, чтобы обнять, другой мотив, чтобы оттолкнуть. Поэтому действительно работает закон Райха, что для того, чтобы подавить свои чувства, человек подавляет дыхание.
У меня были случаи с взрослыми женщинами. Моя ученица одна за 40 лет. У нее астма вдруг, она в клинику поступила. Я говорю: «А ты что, не знаешь, от чего астма? Давай поработаем с тобой. Просто по Skype поработаем. В больнице можно?». «Да, у нас только один человек лежит в палате». И мы с ней провели сеанс один, потом второй по полчаса. Она говорит: «Вы знаете, у меня альвеолы раскрылись на 100 процентов по данным вот этого аппарата и меня выписали». Врач перед этим ей сказал, что «если вы вылечите психологически, то это вам Нобелевку надо». Вот она пришла, и снова стала кашлять. И я уже здесь очно с ней работал у себя дома и так далее еще дважды по часу работа, и у нее прошло.
Выяснилось, что это скрытый конфликт с мужем. Он по сути дела сдерживал ее энергию. Я не буду подробности, поскольку это доверительная информация. В общем, она очень рвалась к социальному проявлению, а он такой инертный. Короче, она выздоровела и не кашляет больше. И когда мы встречаемся, я ей говорю иногда: «Ну что, поехали Нобелевку получать?». Но не получилось. С Нобелевкой заржавело, к сожалению. Но эффект продолжает иметь место быть, и она не кашляет. Вот такая история.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Зато идея живет. А они переживают и премии все, и создателей, и все остальное.
Николай: Очень приятно, что Алина подтверждает эту идею на своих примерах, так сказать. У меня есть много своих подтверждающих каких-то случаев. Но я хочу, чтобы ты помучил еще Алину.
Алина Спиридонова: Спасибо. Мне хотелось бы еще завершить предыдущий случай, сказав, что как меняется состояние его видения. Потому что здесь она мне до этого нарисовала тело с айсбергом во все тело, то на вопрос: «А как сейчас себя ощущаешь? По-другому?». Она нарисовала третий просто рисунок, сама просто, без моей просьбы. Просто тело, у которого в области малого таза огромный лотос розовый. И его сияние розово-золотое, как она описала, идет по всему телу и даже выходит за его пределы. Вот это называется, оттаяли чувства, принята самость. Конечно, было уже совершенно другое состояние.
Но, как я уже говорила, это классическое отвержение.
Что у нас предлагается сейчас? Вынуждена констатировать, что количество астматиков растет, хотя, слава Богу, пока Россия даже не в первой двадцатке. Но приходится сталкиваться с такими характерными случаями, уже, к сожалению, не единственный, когда ребенка игнорируют по-другому. Не просто отвергают: «Давай к няне, к бабушке или просто полежи, поиграй». Они идут за его потребностями в угоду собственным амбициям.
Приходит молодой человек 24 года. Весь с иголочки, такой прямо идеальный вариант. Подтянутый.
Выпускник МГИМО. Строгий. Спина ровно. Садится: «Вот астма». Я говорю: «Хорошо. Смотрите, какие ощущения, опять же в теле». В предварительной беседе он сообщал, что он уже был у какого-то психолога. И тот сразу, как только он вошел, сказал: «Давайте посмотрим. Расскажите про вашу семью. Расскажите про вашу маму». Ему стало противно, что это за компания. И дальше он мне несколько минут долго и нудно рассказывал о том, что маму только трогать не надо. У него прекрасная семья. Мама почти святая. Она положила на него жизнь. Все его 24 года жизни – мама, как его ангел. Она все для него делает.
Когда человеку хочется о чем-то рассказывать долго и нужно, понятно, что что-то здесь не так. Здесь и будем смотреть. Говорю: «Хорошо. Давайте отвлечемся. Маму вашу не трогаю, что вы». Мы можем немножечко обманывать клиента, уже зная, что будет. Смотрите, что мешает вашему выдоху? «Там прямо тяжесть». Показывает повыше легких: «Так какой-то бетонный постамент». Выкладываем этот постамент. Мы не успели с ним ничего сделать, как она сам сказал: «Знаете, это не просто постамент. Это не плита. Это для дорожного знака постамент».
Я уже рассказывала этот случай. Многие его знают. Смотрите, что на этом дорожном знаке, который на нем стоит? «А там стрелка, которая показывает туда». Хорошо. Если есть дорожный знак, туда, дорога. Давайте идти дальше. Мы идем за клиентом до следующего дорожного знака, до следующего. И на всех дорожных знаках прямо вся его жизнь выложена. Вот он закончил МГИМО. Вот он работает в Посольстве. Вот он женится на такой-то, такой-то определенной девочке. Такой, и никакой иначе. Вот он переезжает во Флориду. У него там такой-то, такой-то дом. Такая-то, такая-то комната для мамы, которую он тоже забирает с собой. Они живут так-то и так-то. Там и дети расписаны, и все-все-все.
Он после каждого знака, пытаясь убежать куда-то, рассказывает: «Да, мама меня отправляла на занятия, меня настолько развивала. Это было фортепиано 10 лет. Три языка в совершенстве. Оказывается, есть такие школы хороших манер». В общем, все-все-все, что только возможно. Несколько видов спорта для развития разных областей. Везде мама водила, возила. Даже машину специально для этого купила. С шофером его никогда не отправляли. Везде только мама. Выбирала ему костюмы, все-все-все.
В общем, идем мы дальше, до следующего знака. Хорошо. Еще что-нибудь мне расскажете. В конечном итоге доходит он по этим знакам до могилки. Могилка. Совершенно четко чувствует, что это его могила. Да, там совершенно четко мертвый он. Уже и внуков его прошли и все-все-все. Внуки консерваторию закончили. На могилке стоит бетонная плита, постамент, обелиск. А на нем надпись: «Она прожила долгую и достойную жизнь». Вот. В общем, что мне стоило не смеяться.
Когда он это прочитал, благо, человек действительно понимающий, сидел и хихикал сам. Говорю: «Хорошо. Давай теперь, раз уж ты сам все понял, даже на твоей могиле мамин могильный камень, давай попробуем по-другому». Собрали мы все эти знаки дорожные со всего его жизненного пути, сложили их в кучку. И он забирал из этих знаков все-все свои инвестиции. Все-все свое право на свободу, которое он в них вложил. Отдавал маме всю ее ответственность за ее собственную жизнь и ее собственные амбиции.
Смотрели, что он в этот момент чувствует. «Сейчас такое впечатление, что от груди до живота какая-то легкость. Что-то становится легче», хорошо. Мы выставили то, что становится легче, а там ребенок. Мы выставили его из тела на стадии облегчения. «Смотри, ты его всю свою жизнь вот этим камнем. Ты будешь это дальше продолжать?». «Дальше, конечно, не буду».
И было обещание этому мальчику, что я никогда больше не отберу у тебя твою свободу, твою жизнь. И маме возвращали все ее вложения и свои ресурсы. И здесь и сейчас, тихонечко подхихикивая, клиент действительно снимал тягость с ситуации таким образом. В общем, он подышал в этот прибор, который меряет выдох. Показывал мне. Мне ничего не сказали эти цифры. Говорит: «Смотрите, они абсолютно в норме. У меня выдох нормальный». Мальчика принимал. Прямо за один раз астма у него прошла. А учитывая, сколько прошло уже лет, точно знаем, что и не вернулась. И он отправлял уже ко мне свою жену. Знаете, не дочь посла, а нашу девочку. Начал играть на гитаре, о чем и мечтал, оказывается, всю жизнь. «Я никогда не хотел фортепиано, оказывается. Хотел играть на гитаре в рок-группе».
В конце сеанса он меня тогда еще спрашивал: «А я теперь как жить-то буду? Я теперь работу-то не брошу?». «Так, Олег. Вот я за это ответственности не несу. Ты имеешь право делать все, что ты хочешь». Работу он, кстати, не бросил, но он никуда не уехал и живет своей собственной жизнью, которой ему хочется, на досуге играя в рок-группе.
Николай Линде: Браво, Алина. Это мне очень понравилось.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Мои вопросы закончились потому, что я и потенциальный зритель хотели услышать, они услышали сквозь историю. Это самый лучший рассказ.
Николай: Да. Есть еще, конечно, примеры. Я хотел бы воспользоваться, раз все это в одном, как говорится, ключе. Рассказать историю, когда нам не астму удалось вылечить, а удалось случайно вылечить прикорневую пневмонию. Вы можете себе представить? Это инфекционное вроде заболевание, особенно сложное, потому что заражены сами корни легких. Я слышал уже раньше, что там антибиотики надо пить очень долго.
Когда я проводил семинар среди студентов, это было давно тоже, студенты не очень хотели выходить на горячий стул. Но одна девочка, плача, говорит мне: «А можете, у меня прикорневая пневмония. Я уже пару месяцев глотаю антибиотики, а врач типа «тебе их пить еще неизвестно сколько». Как она могла такое сказать?». И рыдает.
Я говорю: «Не знаю. Это такое серьезное заболевание, скорее всего, не психосоматическое. Как я могу? Но давай попробуем, раз ты так просишь». Она очень прямо просила помощи.
«Как выглядят сейчас твои легкие? Что ты чувствуешь?». Просто образ создать. Она говорит: «Знаете, у меня там темнота сплошная». «А можешь ты как-то эту темноту отпустить? Что за темнота?». «А там мои чувства невыраженные. Я их не могу выпустить». «А почему?». «А потому что мама всегда говорила, что нельзя свои чувства выражать, показывать». «А ты считаешь, мама права?». «Нет, мама не права». «Тогда просто представь маму и скажи: «Мама, можно выражать чувства. Я разрешаю себе выражать чувства».
Этого оказалось достаточно. Она, когда это мысленно сказала, она вдруг увидела, что вся темнота из легких вышла. И легкие стали светлые и чистые. И тут она задышала и стала смеяться. Говорит: «Мне так легко, хорошо стало». Такое ощущение, что она сразу поздоровела. Не помню, что еще мы, наконец, сделали. По-моему, больше ничего не делали. Она просто приняла это состояние. Я сказал: «Помни, что можно выражать чувства».
Понимаете? Вспомните про Райха: для того, чтобы подавить чувства, надо задержать дыхание. Потому что дыхание как раз дает энергию для чувств.
Многие люди вообще считают, что чувства – это что-то вредное. А это очень важная и полезная вещь. Соответственно, я хотел ее найти, спросить: «Как твои дела?», но почему-то не встретил ее. Я не знаю, почему, то ли она перестала ходить на занятия. Это было весной. А осенью я ее встретил в лифте в институте и спросил: «Как дела? Ты вечерница на пятом курсе?». Она говорит: «Нет, у нас шесть курсов, я на шестом. А еще я хотела вам сказать спасибо, что вы меня вылечили от пневмонии весной». Я говорю: «Очень приятно слышать». «Да, сразу у меня все прошло». Очень веселая, радостная такая здоровая девочка.
Я даже забыл и не понял, что это именно она. Как-то случайно так спросил. Вот такая была история с пневмонией. Потому что все наши легочные, бронхиальные или горловые проблемы, они связаны с чувствами. И горло болит часто, ангины именно от того, что там нашлись какие-то невыраженные чувства. И заложенность носа – это невыраженные чувства.
Тоже у меня были случаи, когда с одного сеанса полностью проходила заложенность носа, которая была 15 лет у молодого человека. Выяснилось, что там мама его тренировала, чтобы он был настоящим мужчиной, не выражал чувств. Когда разрешил чувства – нос задышал. Он говорил: «Этого не может быть. Я 15 лет не дышал. Меня по каким врачам не таскали, я все равно не дышал. А сейчас я дышу». Прямо на сеансе.
Я не буду все подробности рассказывать. Тут целый калейдоскоп возможностей. И от чего обидно – роскошные возможности помощи людям. Но наша традиционная медицина как бы проходит мимо этих вещей, не смотря на то, что мы об этом рассказываем. Не говоря еще, что там много возможностей для лечения сердечнососудистой системы, по крайней мере, помощи. Но всего не объемлешь. Поэтому, если хотите, задавайте еще вопросы. Я думаю, мы достаточно рассказали.
Геннадий Иванов гипнотерапевт: Я думаю, что да. Дальше уже пускай это идея, брошенная в плодородную почву, прорастает. Я благодарю вас за полезные и интересные рассказы. Надеюсь, что на этом тема с лечением эмоционально-образной терапией, она не заканчивается. Она наоборот только начинает набирать обороты.
Николай Линде: Спасибо. Спасибо за вашу поддержку, потому что это редкий случай, когда вот так люди, скажем, принадлежащие конфессии, вы гипнолог, помогают другой конфессии, что называется, в развитии. Я очень надеюсь на содружество и поддержку. Для нас это тоже очень важно, что вы взялись пропагандировать, продвигать наши идеи. Спасибо большое.
